Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Алейды Ассман «Европейская мечта. Переизобретение нации» (перевод Бориса Хлебникова).
Наследие главных катастроф XX века заставляет европейские страны снова и снова пересматривать свое отношение к истории, в процессе таких ревизий решается судьба не только прошлого, но и будущего. Главный вопрос, который перед нами стоит, звучит так: «Есть ли альтернатива национальной гордости, опирающейся на чеканные образы врага и забывающей о жертвах собственной истории?» В двух новых книгах, объединенных в этом издании под одной обложкой, немецкий историк и специалист по культурной памяти Алейда Ассман тоже задается этим вопросом. На фоне сдвига в сторону национализма, случившегося в последние годы во многих европейских государствах, знаменитая исследовательница анализирует послевоенный опыт и осмысливающие его критические теории. Автор предлагает не соглашаться ни с утопистами, мечтающими о глобальном космополитическом обществе, ни с воинственными популистами, апеллирующими к гордости и силе нации, а связать свои надежды с мемориальной культурой, задача которой — переизобрести нации, сформировать у них совесть и сделать их ответственными за безопасное будущее Европы.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Урок второй: (Вос)становление правового государства и преобразование диктатуры в демократию
Фактически большинство из 28 стран ЕС имеет за плечами опыт диктатуры. Следовательно, сохранение мира было невозможно без (вос)становления правового государства. Поэтому проект преобразования диктатуры в демократию — это второй урок, который европейцы извлекли из своей истории. Оба исторических урока, сохранение мира и демократизация, подтвердили свою значимость после событий 1990 года. Если после Второй мировой войны процесс демократизации покончил с национал-социалистической тиранией, то четыре десятилетия спустя, после холодной войны и распада Советского Союза, он положил конец социалистическим диктатурам и тем самым открыл путь к расширению ЕС.
На карте мира в Федеральном агентстве политического образования1 обозначены три различные формы государственного устройства: «страны свободной демократии» (47 %), «страны с ограниченной демократией» (5 %) и «страны, где отсутствует парламентская система» (40 %). Согласно статистике НПО Freedom House2, с 2005 года наблюдается тенденция к некоторому снижению демократизации (с 64 до 60 %). В Европе весьма ощутим сдвиг от «свободной» к «ограниченной демократии». Последнее характерно для стран, где политический транзит к демократии произошел сравнительно недавно. Поскольку в ряде европейских стран шаг за шагом идет движение вспять, важно напомнить, как начинался процесс демократизации.
После 1945 года в нескольких европейских странах демократию «восстановили», ибо она установилась в них еще по завершении Первой мировой войны. Например, из конституционных монархий Прусской империи и империи Габсбургов в 1918 году возникли новые парламентские республики. Их демократические конституции не были завоеваны, как во Франции, Великобритании или США, в результате борьбы и победы, они преподнесены поражением. Провозглашение республики и национального суверенитета обусловило создание новых государственных институтов и появление новых политических игроков на исторической сцене, но не обеспечило прочность этих перемен. В 1930-е годы на смену новым республикам пришли диктаторские режимы, что привело к развязыванию Второй мировой войны. Этот ретроспективный взгляд на начало ХХ века свидетельствует о том, что демократизацию как задачу социальных, политических и культурных преобразований нельзя считать завершенной, она постоянно нуждается в новых усилиях, защите и дальнейшем развитии.
В качестве впечатляющего примера усвоения уроков истории следует назвать прежде всего Нюрнбергский процесс. Впервые в истории победители судили побежденных, граждан другого государства. Этот процесс стал образцом для Международного уголовного суда в Гааге, основанного в 1998 году и с 2002-го рассматривающего дела, которыми не может или не хочет заниматься национальная юстиция3. Главный обвинитель от США Роберт Хьюаут Джексон, выступая 21 ноября 1945 года на открытии Нюрнбергского процесса, подчеркнул значение этой новации: «Тот факт, что четыре Великие державы, упоенные победой и страдающие от нанесенного ущерба, удержали руку возмездия и передали своих недавних плененных врагов на Суд справедливости, является одним из самых выдающихся примеров той дани, которую власть платит разуму». Причиной этой необходимой новации Джексон считал угрозу не только для стран, подвергшихся агрессии, но и для всей цивилизации: «Преступления, которые мы стремимся осудить и наказать, столь преднамеренны, злостны и имеют столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их игнорировали, так как она погибнет, если они повторятся»4.
Нюрнбергский процесс ответил на Вторую мировую войну и век насилия переносом правовых норм с национального уровня на транснациональный. К числу новых юридических норм, которые вошли в свод международного права, относятся:
• преступления против мира (военная агрессия);
• военные преступления (против военнопленных и гражданских лиц);
• преступления против человечности (расистские преступления против евреев и других этнических меньшинств).
Отныне подобные деяния влекли за собой уголовную ответственность, хотя в рамках национальной правовой системы не считались преступными и совершались безнаказанно. Благодаря таким процессам само право осмысливалось с точки зрения морали, поднималось на новый уровень и утверждалось как международная норма. Тем самым национальное государство перестало быть высшей инстанцией для определения добра и зла; отныне все нации должны были следовать этим высшим нормам и нести ответственность за их нарушения.
Вторую мировую войну Германия с самого начала вела как войну агрессивную и истребительную, в ходе которой использовались три вида насилия5:
• насилие против «врага» — война на Западе;
• насилие против «недочеловеков» (Untermenschen) — война на Востоке против славян как «неполноценных», обоснованная расистской теорией безудержного социал-дарвинизма;
• насилие против «нелюдей» (Nichtmenschen) — война против евреев как химеры внутреннего врага, которые (наряду с цыганами) были вообще лишены человеческого статуса6.
Ответом на Холокост стала, главным образом, новая правовая норма «преступление против человечности», закрепленная вскоре после Нюрнбергского процесса двумя международными декларациями. Одна из них, подписанная в 1948 году, — это Декларация прав человека, главный принцип которой «Достоинство человека неприкосновенно» вошел в первую статью Основного закона ФРГ. Вторая, принятая в том же году и добавленная к Декларации прав человека, была предложена Рафаэлем Лемкиным — Конвенция о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него, которая вступила в силу в 1951 году.
Всё это свидетельствовало об осознании того, что минувшая война не была обычной. После войны, как правило, друг другу противостоят победители и побежденные, которые по завершении боевых действий подписывают мирный договор.
Но геноцид не завершается мирным договором, после него надолго остается травма, к которой причастны три группы людей: преступники, жертвы и зрители. Особая роль уготована именно зрителям: они не подвергались насилию, а потому могут сами как моральная инстанция решать, хотят ли стать сообщниками преступников или свидетелями жертв.
В Германии переход от диктатуры к демократии после 1945 года произошел под сильным давлением извне. Подобный транзит политической системы может состояться также и в результате смены правительства, мирной революции или в силу внутреннего решения. Однако такая трансформация невозможна без четко обозначенного разрыва с прошлым. Эта четкая форма разрыва заключается в том, что действующее правительство морально отвергает предшествующий политический режим, объявляет его преступным и осуществляет судебное преследование главных преступников. Если такое действие сверху не происходит, то моральное и эмоциональное разъяснение вины и исторической ответственности может быть инициировано гражданским обществом, в том числе деятелями культуры, писателями, кинематографистами… Однако там, где имеет место «пакт о молчании» или сохраняется преемственность функциональных элит, декорации могут смениться, но сознательное противостояние преступному режиму невозможно. Если руководство прежнего политического режима остается у руля и продолжает пользоваться своим положением, то настоящий разрыв с прошлым не состоится.
Без политического и общественного консенсуса относительно разрыва с прошлым, без глубокого осознания собственной истории не появятся непреложные ориентиры для будущего, которые своим однозначным «Никогда больше!» не допустят возврата прежних отношений и реабилитации бывших преступников. Разрывом между диктатурой и демократией устанавливается «час ноль» с его амбивалентным значением. Он открывает возможность для чего-то нового, а именно для совместного будущего, но в это будущее нельзя вступить, не обратившись к предыстории, которая должна быть изучена, осознана и осуждена.
Переход от диктатуры к демократии — сложная и ответственная задача, требующая больших усилий и не имеющая простых решений. Можно заменить государственное устройство страны, но не ее народ. Для существования демократии нужны демократы, а не коррумпированные элиты и непросвещенные верноподданные. Если трансформация политического режима происходит в короткие сроки, то для трансформации общества требуется порой работа нескольких поколений.
Сложный переход от диктатуры к демократии осуществляется на трех уровнях: 1) на политическом уровне посредством правового государства, 2) на уровне судебного обновления государства через систему правосудия переходного периода, 3) на общественном и культурном уровне путем воспитания граждан как зрелых и критически мыслящих демократов. Нет запатентованных рецептов, позволяющих осуществить эти перемены, но есть новый инструментарий, который можно адаптировать к конкретной ситуации и развивать дальше. Инструментарий, используемый для успешного перехода от диктатуры к демократии, состоит из трех компонентов:
• судопроизводство: сбор доказательств, расследование, судебный процесс, вынесение приговора;
• историческое просвещение: проработка прошлого на основе архивных материалов и устных свидетельств;
• социальные коррективы: признание жертв и их реабилитация, реституция и примирение на основе общей исторической памяти о совершенных преступлениях.
На практике все три компонента не всегда напрямую взаимосвязаны. Если в Аргентине руководители военной хунты были отданы под суд, то в ЮАР избрали другой путь. Комиссия правды и примирения, возглавляемая в 1996–1998 годах архиепископом Десмондом Туту7, сочетала элементы трибунала, катарсического эффекта драмы и христианской исповеди; упор делался на выявление истины и социальное исправление, тогда как аспект справедливости выносился за скобки. В Руанде прибегли к уголовному преследованию тех, кто совершал преступления, но на короткое время.
Переходные процессы, в результате которых диктатуры и автократические режимы под давлением требований правды и справедливости трансформируются в демократии, являются исторической новацией. По словам Кристины Хесс, эти новации возникли потому, что массовые жертвы государственного террора и таких макропреступлений, как резня, геноцид и другие виды тяжких нарушений прав человека, маргинализированы и игнорируются традиционной правовой системой, ориентированной на отдельную личность. Для того чтобы правовая практика против преступного режима и его жертв была более действенной, понадобились новые инструменты судебного преследования и наказания. Если современное уголовное право настроено односторонне на преступника, то указанные юридические новации призваны «улучшить в правовом и практическом смысле положение жертв»8.
Павел Махцевич, бывший директор гданьского Музея Второй мировой войны, считает слишком идеализированными представления о демократизации посредством правосудия переходного периода. Он ощутил на себе откат демократизации в Польше и хорошо знает, что означает «страна с ограниченной демократией». В докладе, сделанном в берлинском Институте перспективных исследований (Wissenschaft skolleg), он представил анализ «правосудия переходного периода», которое, по его мнению, направлено не столько на защиту жертв, сколько на преследование преступников. Павел Махцевич предпочел говорить не о «правосудии переходного периода», а о «ретребутивном (карательном) правосудии», то есть о «судебном преследовании лидеров преступного режима и лиц, совершивших преступления по идеологическим и политическим мотивам». Он призвал учесть, что столь необходимый для демократизации «расчет с преступлениями и нарушениями, доставшимися в наследство от свергнутого режима и его исполнителей», крайне проблематичен и во многом неполон, потому что он политически инструментализирован и обременен разнообразными искажениями исторической правды9.
Германии выпала особая роль в истории Европейского союза и прежде всего в его демократизации, ибо ей пришлось извлечь из своей истории двойной урок: в 1945 году, когда она вышла из фашистской диктатуры Гитлера, и в 1989 году, когда вышла из коммунистической диктатуры СЕПГ. Сравнение обоих транзитов напрашивается уже потому, что демонтаж второй диктатуры происходил в Германии с учетом преодоления первой диктатуры. Норберт Фрай10 прокомментировал эту ситуацию следующим образом: «То, что было непоправимо упущено после краха "первой диктатуры", а именно уголовное преследование за преступления национал-социализма, не должно было повториться в ходе преодоления "второй диктатуры"»11.
Историческое сравнение между концом нацистской диктатуры и концом диктатуры СЕПГ будет рассмотрено во второй части книги. В качестве еще одного примера мы возьмем Испанию, где в 1977 году произошел мирный переход от диктатуры Франко к демократии. Становление правового государства там осуществлялось не через процедуры «правосудия переходного периода» и не посредством ритуалов общественного примирения, а по иной модели. Перемены в Испании начались с «пакта о молчании».
1. Федеральное агентство политического образования было создано в ФРГ в 1952 году с целью демократического «перевоспитания» немцев, их «переориентации» на демократические ценности и преодоление идеологии национал-социализма. — Прим. ред.
2. Неправительственная организация со штаб-квартирой в Вашингтоне, известная исследованиями состояния политических и гражданских свобод. Действует с 1941 года. — Прим. ред.
3. Компетенция Международного уголовного суда (МУС) охватывает геноцид, преступления против человечности, военные преступления и преступления агрессии. МУС учрежден на основе Римского статута, признанного всеми странами ЕС. Великие державы не признали МУС, что ограничивает его деятельность.
4. «The wrongs that we seek to condemn and punish have been so calculated, so malignant and so devastating, that civilization cannot tolerate their being ignored, because it cannot survive their being repeated» (https://www.youtube.com/watch?v=L50OZSeDXeA. Vgl. Gudula Hцrr, Die Nazi-Kriegsverbrecher in Nuernberg, 20.11.2015, http://www.n-tv.de/politik/Als-Goering-vor-Gerichtstandarticle16034336.html) [Текст на русском языке доступен на: https://history.wikireading.ru/157011].
5. Благодарю за эту мысль Ханса Айхеля, бывшего премьер-министра земли Гессен и федерального министра финансов. Он высказал ее на конференции, состоявшейся 4 ноября 2016 года во Франкфурте в Доме у Собора, где обсуждалась выставка, посвященная вермахту.
6. Различение между «недочеловеками» (Untermenschen) и «нелюдьми» (Nichtmenschen) заимствовано у Авишая Маргалита; см.: Margalit A. Politik der Würde. Über Achtung und Verachtung. Berlin, 1996. S. 106.
7. Десмонд Туту — англиканский архиепископ Кейптаунский, лауреат Нобелевской премии мира 1984 года. Был председателем Комиссии правды и примирения, расследовавшей грубые нарушения прав человека, совершенные в период апартеида с 1960 по 1994 год. — Прим. ред.
8. Hess Ch. Die rechtliche Aufarbeitung von Kriegsverbrechen und schwerwiegenden Menschenrechtsverletzungen — eine Analyse aus der Perspektive der Opfer. Goettingen, 2007.
9. Павел Махцевич. Выступление 26 июня 2018 г. в берлинском Институте перспективных исследований. Тезисы доклада.
10. Норберт Фрай (род. в 1955 г.) — профессор новой и новейшей истории в Университете им. Фридриха Шиллера (Йена); автор книги «Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933–1945» (2001), которая вышла на русском языке в 2009 году. — Прим. ред.
11 Frei N. Die Zeit, 26. März 2009.