Издательство «Альпина нон-фикшн» представляет книгу Даны Томас «Fashionopolis. Цена быстрой моды и будущее одежды» (перевод Екатерины Захаровой и Натальи Кияченко).
Сегодня в мире каждый год производится 80 млрд предметов одежды, а в этой отрасли занят каждый шестой человек на планете. Да, индустрия моды традиционно ставила себе на службу трудовые, природные и интеллектуальные ресурсы, но в последние десятилетия по мере разворачивания быстрой моды, глобализации и революционных технологий злоупотребление всеми этими ресурсами растет лавинообразно. Мы отчаянно нуждаемся в новой, гуманистической, концепции моды, считает известная журналистка Дана Томас.
Томас объездила весь мир в поисках прозорливых дизайнеров и компаний, которые придают позитивный импульс модной индустрии, возрождая традиционные ремесла и внедряя передовые технологии устойчивого производства. В книге она описывает множество прогрессивных разработок, включая изготовление одежды с помощью 3D-печати, безопасные для окружающей среды методы производства денима, переработку материалов для повторного использования, гиперлокализм, и даже выращивание материалов в лабораториях.
Среди компаний-первопроходцев Томас выделяет и скромных местных производителей, и провидцев Кремниевой долины, и всемирно известные дома моды, такие как Stella McCartney, Levi’s и Rent the Runway. Автор увлекательно и эмоционально рассказывает о встречах с их представителями, их идеях и достижениях. Томас убеждена: мы слишком небрежно относимся к нашей одежде. Ее книга призывает каждого из нас хорошенько призадуматься при ответе на вопрос, что надеть.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Цена безумной моды
Сквозь слегка приоткрытые металлические ворота я украдкой наблюдаю за рабочими, сгорбившимися над швейными машинками в полутемном помещении на последнем этаже «Бендикс-Билдинг», видавшего виды одиннадцатиэтажного неоготического административного здания в самом центре Модного района Лос-Анджелеса. Груды ткани в беспорядке свалены на покрытый линолеумом пол; повсюду нитки, лоскуты и клубы пыли.
Внезапно двери начинают захлопываться одна за другой. Бах! Бах! Бах!
«Вот это скорость!» — замечает Мариэла Мар Мартинес, координатор лос-анджелесской некоммерческой организации «Центр работников швейной промышленности». Кто-то из местных узнал ее и предупредил соседей.
Мы поднимаемся на восьмой этаж. Тут двери мастерских уже заперты: слух о нашем присутствии облетел всё здание. Дойдя до конца коридора, мы видим из окна через дорогу «Эллайд-Крафтс-Билдинг» — еще один непотребный образец высотки в деловом центре города начала XX в. и прибежище подпольных мастерских. Фасад в стиле ар-деко осыпается, некоторые окна замазаны белой краской. Несколько гнилых створок чуть приоткрыты — достаточно, чтобы услышать стрекот швейных машин.
Мы спускаемся на лифте на первый этаж. В холле работает пункт обналичивания чеков, мексиканец разговаривает по таксофону. Мартинес объясняет, что большая часть работников местных подпольных мастерских — мексиканцы, а владеют производством преимущественно корейцы. Идем по лестнице на третий этаж. Окна разбиты. Мужчина лет тридцати, возможно менеджер, курит, сидя на ржавых ступенях наружной пожарной лестницы. «Рискнули бы спуститься по такой?» — спрашивает меня Мартинес. Хлипкие тросы вместо перил и крепления столетней давности наводят на мысль, что, окажись на ней больше двух человек, лестница не выдержит. А если спуститься до второго этажа, где она заканчивается, придется спрыгивать в мусорный контейнер.
«Я называю это белым шумом Лос-Анджелеса, — говорит Мартинес, когда мы выходим на улицу. — Его не замечают и не осознают, но он есть».
Сегодня Лос-Анджелес — крупнейший центр швейной промышленности в Америке. Отрасль зародилась в начале XX в., когда местные трикотажные фабрики стали специализироваться на производстве купальных костюмов, — в то время это были такие бренды, как Catalina и Cole of California. Сектор продолжил расти после Второй мировой войны, когда повсеместно в США вошел в моду «калифорнийский стиль» — небрежная элегантность, легкие ткани. В итоге в начале 1990-х американской столицей фэшн-индустрии вместо Нью-Йорка стал Лос-Анджелес: рост цен на недвижимость на Манхэттене и Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА) стали двойным ударом для Швейного квартала. Как сообщила мне в 2017 г. Илсе Метчек, президент Калифорнийской ассоциации моды, совокупный годовой доход местных промышленных предприятий составляет около $42 млрд. По оценкам Мартинес, в Лос-Анджелесе в швейной отрасли заняты 45 тыс. человек. Около половины из них трудоустроены официально и получают зарплату, по крайней мере соответствующую минимальной оплате труда в Калифорнии, на тот момент она составляла $10,5 в час.
Другая половина работает нелегально, отшивая на подпольных фабриках вещи для американских брендов и получая не больше $4 в час. Никакой оплаты сверхурочных. Никаких медицинских страховок. Ужасающие условия труда. Между тем крупные бренды среднего сегмента рынка, существующие за счет рабского труда, гордо заявляют, что их продукция «сделана в Америке», как будто надпись на этикетке автоматически гарантирует подлинность, надежность и превосходное качество одежды, произведенной контрафактно. Используя маркетинговую тактику такого рода, корпорации потакают патриотизму покупателей, грубо нарушая трудовое законодательство США.
Местные потогонные мастерские существовали всегда. Во времена Ричарда Аркрайта практически каждая фабрика работала именно так. То же можно сказать о нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде на рубеже XIX–XX вв. Когда профсоюзы и трудовое законодательство запретили их, они ушли в подполье. Находящиеся под контролем организованной преступности нелегальные швейные мастерские стали скрытыми центрами работорговли и отмывания денег.
Время от времени очередной сюжет об обнаружении очередного подпольного предприятия попадает в новости: картина, как правило, устрашающая. В 1995 г. федеральные агенты совместно с агентами властей штата провели операцию на нелегальной швейной фабрике в пригороде Лос-Анджелеса Эль-Монте; фабрика была окружена оградой с острыми наконечниками и колючей проволокой, территорию патрулировали часовые. Внутри агенты обнаружили 72 раба-тайца, $750 тыс. наличными и золотыми слитками, а также записи о банковских операциях на сотни тысяч долларов.
В наши дни на фоне общего недовольства глобализацией и протекционистскими призывами покупать американские товары подпольные швейные производства получают повсеместное распространение, особенно в Лос-Анджелесе, где много незарегистрированных мигрантов. По результатам исследования, подготовленного при участии Мартинес и опубликованного в 2016 г. Центром труда при Калифорнийском университете Лос-Анджелеса (UCLA Labor Center), 72 % работников швейных производств Лос-Анджелеса сообщают, что в мастерских грязно; 60 % заявляют, что в помещениях плохая вентиляция, способствующая респираторным заболеваниям; 47 % жалуются на отвратительное состояние уборных, и 42 % видели крыс. Согласно исследованию, к числу брендов, чьи предприятия, предположительно, работают в таких условиях, относятся Forever 21, Wet Seal, Papaya и Charlotte Russe.
В 2016 г. Министерство труда США предъявило этим и другим производителям одежды в Южной Калифорнии обвинение в несоблюдении таких основополагающих норм федерального законодательства по охране труда, как минимальная заработная плата и оплата сверхурочных, и обязало погасить задолженности и компенсировать ущерб, что составило $1,3 млн. (Впоследствии представители Forever 21 и Russe заявили, что их организации «очень серьезно» относятся к вопросам охраны труда; Forever 21 добавила, что «предприятия, где обнаружены нарушения, действовали независимо от компании и принимали хозяйственные решения самостоятельно».) Как позднее заметила Янна Шаддак-Эрнандез, одна из соавторов исследования Калифорнийского университета, большая часть предприятий этих поставщиков располагалась «в самом центре Модного района — в двадцати кварталах от городской администрации».
Сложившееся положение дел заставило Мартинес включиться в борьбу. Молодая женщина лет двадцати с небольшим, она выросла в нескольких милях от Центра работников швейной промышленности (Garment Worker Center) на юге Лос-Анджелеса. Ее родители трудились на легальных городских швейных предприятиях: отец сидел за швейной машинкой, а мать кроила образцы для модных брендов. В старшей школе и на последних курсах Университета Брауна Мартинес состояла в Объединении студентов против потогонных мастерских (United Students Against Sweatshops, USAS), члены которого требовали перемен путем организации информационных кампаний и бойкотов. Так она стала гражданской активисткой. После университета она вернулась в Лос-Анджелес и получила должность координатора центра. Дважды в неделю она встречается с рабочими в офисе без окон в обветшалой малоэтажке на Лос-Анджелес-стрит и слушает их жалобы.
Чаще всего жалуются на «хищение зарплаты», когда руководство платит работникам значительно меньше минимально установленной на федеральном уровне или уровне штата зарплаты. Как правило, Мартинес связывается с работодателем напрямую и старается решить вопрос полюбовно. В вопиющих случаях она обращается в государственные учреждения, такие как Отдел заработной платы и рабочего времени Министерства труда США, который инициирует расследование и при необходимости может устроить обыск. Мартинес сопровождает агентов в ходе операций и, по ее словам, иногда замечает этикетки брендов, которые позиционируют себя как sweatshop-free*. Будучи пойманными за руку, фирмы часто заявляют, будто не имели понятия о том, что их «проверенные» исполнители отдавали заказы на субподряды потогонным мастерским. Поскольку в швейной промышленности широко распространены субподряды, создается дробная цепочка производства, в которой под удар часто попадают рабочие.
Мартинес или представители государственных органов подают заявление о взыскании неполученного дохода, то есть разницы между минимальным размером оплаты труда и тем, что рабочие получали в действительности. Субподрядчики, подрядчики, бренды, ретейлеры — все звенья цепочки поставок избегают ответственности. «[Фабрики] закрываются или открываются вновь под другим названием, — говорит Мартинес. — Они используют фальшивые документы, или работодатель может оказаться не тем лицом, на которого зарегистрировано предприятие. Дело разваливается».
Когда Мартинес удается взыскать деньги, сумма, по ее словам, «едва ли составляет половину от фактически причитающейся». «У нас есть иски по возмещению заработной платы на пятьдесят тысяч долларов, не считая штрафов, а получим мы пять тысяч, максимум десять — и то если у работника есть адвокат. Если его никто не представляет, подрядчик предложит сто-двести долларов, и многие согласятся, потому что это лучше, чем ничего».
«После таких переговоров, — продолжает Мартинес, — бренды говорят подрядчикам: "Либо вы уладите это, либо мы отменим все заказы". Им не нужны проблемы, они умывают руки. Если бренд разорвет контракт, у подрядчика не будет денег, чтобы заплатить рабочим. Не то чтобы я симпатизировала подрядчикам, но они заложники системы. Если бы каждый работник швейной мастерской в Лос-Анджелесе предъявил требования о взыскании недополученного дохода, речь шла бы о миллионах долларов — миллионах, оседающих в карманах топ-менеджеров». И акционеров.
Мартинес мрачно смотрит на меня: «Послушайте, все мы знаем, что наши футболки шьют в потогонных мастерских, но не обращаем на это внимания. Никому нет до этого дела».
* Не использующие потогонные производства. — Прим. пер.