Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Норберта Элиаса «Моцарт. К социологии одного гения» (перевод Кирилла Левинсона).
В своем последнем бестселлере Норберт Элиас на глазах завороженных читателей превращает фундаментальную науку в высокое искусство. Классик немецкой социологии изображает Моцарта не только музыкальным гением, но и человеком, вовлеченным в социальное взаимодействие в эпоху драматических перемен, причем человеком отнюдь не самым успешным. Элиас приземляет расхожие представления о творческом таланте Моцарта и показывает его с неожиданной стороны — как композитора, стремившегося контролировать свои страсти и занять достойное место в профессиональной иерархии. Социологический анализ перехода от придворного общества с системой патронажа и личной зависимости к буржуазному анонимному рынку дополняется автором обращением к психоанализу. Исследование немецкого ученого позволяет дать ответы на вопросы, часть которых, кажется, переносит нас по ту сторону научного знания. Был ли Моцарт прирожденным гением и что это означало? Почему он умер в нищете, оставленный друзьями и близкими, хотя его старшие и младшие современники были востребованы? Что делает произведение великим и позволяет ему стать частью канона для многих поколений? Почему личная трагедия не является платой за уникальный творческий дар? И, наконец, один из самых важных вопросов: как воспитать гения?
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Завершение эмансипации: женитьба Моцарта
Описанные до сих пор события — разрыв с архиепископом, решение покинуть родной город и жить «свободным художником» в Вене — были лишь первыми шагами Моцарта на пути его расставания с отцом. Следующим эмансипационным шагом стало решение жениться.
Казалось бы, такой мудрый отец, как Леопольд Моцарт, мог бы воспринять сообщение двадцатипятилетнего сына о намерении жениться как нечто долгожданное — если не радостно, то невозмутимо. Но он не смог этого сделать — по понятным причинам. Он тоже ненавидел службу при зальцбургском дворе. Как вице-капельмейстер, он получал не очень хорошее жалованье, имел относительно низкий ранг, который никак не соответствовал его интеллектуальным качествам, и достаточно часто подвергался унизительному обращению. Но, в отличие от сына, он мирился с неизбежным; скрипя зубами он принимал унижение и кланялся.
Его единственным шансом выбраться из невыносимой ситуации была высокая и хорошо оплачиваемая должность сына. Он всегда мечтал — как и его жена, вплоть до ее смерти в Париже, — что, когда Вольфганг получит такую должность, он переедет к нему; и сын не переставал подпитывать эту надежду во все годы учения и странствий, в течение которых он не в последнюю очередь материально зависел от своего отца. В семейном кругу считалось делом решенным, что все останутся вместе, когда мальчик наконец найдет свое великое место.
Теперь Моцарту было 25 лет и, расставаясь с Зальцбургом, он невольно сохранил это привычное представление о будущем. Пытаясь успокоить испуганного отца, он написал ему, что будет отдавать ему половину заработка, как только у него появится постоянная должность1. Сестре он обещал вытащить ее и ее тайного жениха из Зальцбурга, где — неизвестно почему — заключение брака было для них невозможно2. За резкими упреками, которыми отец осыпал сына за то, что тот выбрал Вену, и за напряженными попытками отговорить его от этого решения скрывался страх заключенного, который видел, как исчезает надежда когда-либо вырваться из тюрьмы. Большинство его писем того времени утрачены. Но о том, с какой тревогой и страхом Леопольд пытался издалека контролировать действия сына, можно судить по их отражению в ответных письмах Вольфганга .
В этом маленьком, относительно тесном мирке письма быстро доносили венские сплетни до Зальцбурга, а другие письма доносили эхо зальцбургских сплетен обратно в Вену. Расстроенный и озадаченный растущей самостоятельностью сына, от судьбы которого зависело и его собственное будущее, отец, очевидно, спрашивал себя вновь и вновь: «Чем там этот мальчишка занят в Вене?!» Снова и снова до него доходили слухи, которые ему не нравились, и он тут же забрасывал сына вопросами и полными беспокойства наставлениями. Так, Леопольд писал, что до него дошли сведения, будто Вольфганг ест мясо в постные дни и даже хвастается этим. Он что, вообще не думает о спасении своей души? В ответ сын подробно написал, что он не хвастался, что каждый постный день ест мясо, а всего лишь сказал, что не считает это грехом. Отец пишет: он слышал, что Моцарта-младшего видели на карнавальном балу в компании особы с дурной репутацией. А тот ответил — со свойственной ему искусной откровенностью, которая на самом деле многое скрывала, — что он с этой женщиной был знаком долго, прежде чем заметил, что у нее не очень хорошая репутация, а поскольку для карнавальных танцев требовалась партнерша, было бы, наверное, неприлично, если бы он внезапно разорвал отношения; а постепенно он стал танцевать и с другими3.
Кроме того, была тема квартиры. Она беспокоила отца больше всего. Моцарт поселился у вдовы Вебер и ее дочерей — своих знакомых еще по Мангейму. Одну из дочерей, которая с тех пор вышла замуж и стала известной певицей, он в свое время особенно любил — это была большая любовь. Он откровенно написал отцу, что его чувства к ней всё еще живы. Это ничего не значит, добавил он, ведь она больше не свободна4. Но теперь Моцарт жил с мамашей Вебер и ее пока незамужними дочерьми, как петух в курятнике, и отец очень тревожился: а вдруг там что-то назревает? Поэтому он всё настойчивее советовал сыну найти другое жилье. О характере вдовы Вебер ходили тревожные слухи. Она была властной женщиной, которая всеми способами, включая сдачу комнат в наем, пыталась выдать дочерей замуж. Моцарт ответил, что поищет квартиру, но у него голова занята другими заботами, нежели женитьба: ему и одному-то достаточно трудно удержаться на плаву5.
Переписка не ограничивалась опасениями отца по поводу личной жизни сына и попытками последнего развеять их. Моцарт рассказывал об опере, над которой работал: она поглощает его целиком, где уж думать о женитьбе?
Но либреттист Штефани задерживает текст:
Однако я начинаю терять терпение, потому что не могу работать дальше над оперой. Правда, я пока пишу другие вещицы. Однако же — сейчас внезапно явилось вдохновение — и то, на что я обычно трачу 14 дней, теперь пишется за 4 дня6.
Между ними происходила и профессиональная дискуссия об этой опере. Отец высказал критическое замечание, что слова, которые Штефани вложил в уста Осмину, слишком сырые и как стихи не очень хорошо сложены, а сын ответил, что это, пожалуй, верно, но именно такая поэзия соответствует характеру Осмина, ведь это глупый, грубый и злобный мужик. Именно своей неровностью и грубостью эти стихи подходили к тем музыкальным мыслям, которые уже «гуляли» у композитора в голове7. Моцарт был явно доволен текстом — он вдохновлял его, он совпадал с его представлением, что в опере поэзия должна быть служанкой музыки. Именно поэтому, писал он, итальянские комические оперы пользуются таким успехом: в них музыка преобладает над словами.
Моцарт в ту пору, конечно, не жил отшельником. Он любил женщин и, несомненно, в Вене встречал много женщин в своем вкусе, которым, в свою очередь, тоже нравился этот физически не особенно импозантный, но живой, умный и невероятно талантливый молодой музыкант. Мы не знаем, как далеко заходили эти интрижки. Но стоит, пожалуй, упомянуть об одной из них, которая, как маленькая комедия, вплелась в более драматические события того времени.
Среди венских дам высшего сословия, которые покровительствовали Моцарту, следует назвать прежде всего баронессу фон Вальдштеттен . Она жила отдельно от мужа и имела репутацию женщины, ведущей несколько легкомысленный образ жизни. Насколько можно судить, отношения с ней, каков бы ни был их характер, были единственной связью Моцарта, которая соответствовала известной придворно-аристократической модели связи между опытной пожилой женщиной и относительно неопытным молодым мужчиной. Баронесса фон Вальдштеттен, урожденная фон Шефер, родилась в 1741 году, то есть была на 15 лет старше Моцарта. Когда Моцарт познакомился с ней, это была привлекательная женщина лет сорока. Она стала ему на время и матерью, и подругой, и меценаткой. 3 ноября 1781 года он не без гордости рассказал Леопольду8, что в день его именин, после того как он рано утром сотворил молитву и как раз собирался написать ему письмо, его посетила толпа поздравителей. В полдень он поехал в Леопольдштадт к баронессе Вальдштеттен, где и провел свой праздничный день. Вечером в 11 часов — он уже собирался раздеваться, чтобы лечь в постель, — во дворе расположились шесть музыкантов и сыграли для него «Маленькую ночную серенаду», его собственную пьесу для духовых ми-бемоль мажор (KV 375). Хочется представить себе эту сцену, которая подошла бы для одной из его опер: как он с балкона слушает музыкантов, явно нанятых баронессой, благодарит их и удаляется.
Чуть позже, 15 декабря, он сообщил отцу, что решил жениться на одной из сестер Вебер, Констанции, и попросил у него понимания и одобрения. Он признался, что медлил с написанием этого письма, потому что предвидел реакцию. Наверняка отец скажет: как может человек, не имеющий гарантированного дохода, думать о женитьбе? Но этот шаг, возражал Вольфганг, вполне обоснован: природа говорит в нем так же громко, как и в любом другом человеке, и, добавил он, «наверное, даже громче, чем в Ином большом, сильном [болване]»9. С другой стороны, не в его привычках связываться с гулящими девками или соблазнять молодых девушек. Он любит Констанцию так же сильно, как и она его, а поскольку в любви ему нужно что-то определенное, брак для него — единственно правильное решение.
Для отца такое решение сына означало конец всех надежд. Он пытался отговорить его от этого намерения, угрожал и отказывался дать согласие на брак — об этом можно прочитать в любой биографии Моцарта. В конце концов, именно баронесса Вальдштеттен организовала свадьбу для этой пары. Леопольд Моцарт так никогда и не смог оправиться от этого удара10.
1. Письмо от 15 декабря 1781 года // Mozart, Briefe und Aufzeichnungen. Bd. III. S. 182.
2. Письмо от 19 сентября 1781 года // Ibid. S. 158f.
3. Письмо 13 июня 1781 года // Mozart, Briefe und Aufzeichnungen. S. 129.
4. Письмо от 16 мая 1781 года // Ibid. S. 116f.
5. Письмо от 25 июля 1781 года // Ibid. S. 140.
6. Письмо от 6 октября 1781 года // Ibid. S. 165. Цит. по: Полное собрание писем. С. 293.
7. Письмо от 13 октября 1781 года // Ibid. S. 167.
8. Ibid. S. 171.
9. Mozart, Briefe und Aufzeichnungen. S. 180. Цит. по: Полное собрание писем. С. 306.
10. Тем более что Констанция ему не нравилась как невеста и жена его сына. Когда Моцарт женился на ней, она была необразованной юной девушкой, которая в кругу близких знакомых могла быть довольно веселой и умела флиртовать. Ее попытки с помощью приписок к письмам Вольфганга добиться более дружелюбного отношения его разгневанных родственников, особенно его сестры, вероятно, достигали результата противоположного тому, которого она хотела, потому что в них сквозит почти невыносимое жеманство (в явно сложной ситуации). Тем более удивительны ее написанные строгим деловым тоном, компетентные и ничуть не жеманные письма, которые она писала в старости, пережив двух мужей.