Издательство «Бомбора» представляет книгу знаменитого альпиниста Александра Абрамова «Ген высоты. Откровенная история десятикратного восходителя на Эверест».
Александр Абрамов — мастер спорта СССР, основатель «Клуба 7 вершин», один из самых известных альпинистов в мире. В 2015–2016 годах Александр руководил экспедицией на Эверест и принимал участие в съемках фильма Валдиса Пельша «Ген высоты, или Как пройти на Эверест», в котором он и его команда показали весь процесс восхождения на главную вершину мира. Автобиография знаменитого альпиниста состоит из пяти частей, в которых автор рассказывает о своем пути с самого начала — от посвящения в альпинисты и покорения Эльбруса на машине до гонки за первенство с Фёдором Конюховым и создания самой сильной команды в сфере экстремальных восхождений.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
«Последнее слово»: за кем?
«Последнее слово на восхождении всегда остается за Горой. За иллюзию и обман она может жестоко наказать как гида-профессионала, так и дилетанта, ведомого на большие высоты тщеславием и амбициями».
Анатолий Букреев. Над облаками.
Наверное, можно в чем-то согласиться с мэтром советского и казахстанского альпинизма, а можно с чем-то и поспорить. Не буду лукавить, смерть в горах — дело довольно привычное. Когда я только начинал заниматься в секции альпклуба МЭИ, каждый год мы теряли одного-двух человек из 200 его членов. Даже на сборах нас могли сразу же снять с маршрута и отправить на спасательные работы. Это еще одна неотъемлемая сторона альпинизма. От нее не уйти, не скрыться.
«Может, и меня когда-то вот так будут спускать», — думал я во время своих первых спасов[1]. Мне было всего 18 лет, я был, по сути, мальчишкой, и вся жизнь была впереди. А смерть — хоть и рядом, — но какое-то «нормальное», что ли, приложение к альпинистской жизни. В общем, относились мы к этому делу если и не с легкомыслием, то достаточно спокойно. Ну, есть — значит, так надо.
Бывали и у меня «смертельные» срывы в горах.
Однажды я летел вниз 30 метров в свободном падении. Это был один из первых моих выездов в Крым. Нас учили: срыв — это смерть. Срываться — нельзя. Почему? Снаряжение было плохое и недостаточное, веревки порой ненадежные, строительные каски заменяли альпинистские шлемы. И в случае ошибок или непредвиденных ситуаций всё это никак не помогало предотвратить наихудший исход.
Я летел и бился о скалы. Мимо меня пролетала веревка, я инстинктивно хватался за нее, сжигая вплоть до мяса кожу на пальцах. Мне оставалось лететь, по всей видимости, секунды три, и я всё думал: когда же я, наконец, умру? Когда я перестану себя ощущать? У меня же срыв произошел — и, значит, я должен умереть. Это ведь непреложное правило. Я спокойно, беспристрастно ждал этого момента, ни о чем другом не думал, ничего не ощущал.
Вдруг — затмение: я повис на веревке. Живой. Очень удивился.
Между мной и моим страхующим не было ни одной точки страховки. 30 м голой, не обработанной страховочными точками скалы. Мы уже прошли почти весь маршрут и вылезали наверх.
Цель близка: немного расслабился, раздухарился, так сказать. И я решил чуть-чуть усложнить последний участок маршрута.
Мой страхующий был достаточно опытный товарищ, он догадался обогнуть дерево, растущее на скале (хорошо, что на крымских маршрутах часто встречается растительность), и мы вместе на этом дереве — сосне — и повисли.
Это спасло нам жизнь. Чудом. А должны были бы неминуемо погибнуть.
Меня очень сильно отругали в секции за этот эпизод, потому что я пошел на маршрут большей сложности, чем имел право. Нас наказали и лишили на полгода права на участие в мероприятиях секции. Я мог продолжать ходить на тренировки, но на сборы меня не пускали. Меня это сильно уязвило: как же так? Я прошел классный маршрут, я показал, что я более сильный, нежели меня оценивают. Ну, сорвался в конце, ничего страшного — живой же остался. А меня загоняли в какие-то ограничивающие рамки. А я этого не любил.
В дальнейшем я тоже срывался, и даже не один раз. И когда я уже приближался к званию мастера спорта, я ходил маршруты, где есть такое понятие, как «технический срыв». То есть прохождение стены без срыва попросту невозможно. Зная это, ты изначально устанавливаешь максимально надежные и частые точки страховки, для того чтобы срыв был протяженностью не более 1–2 метров. Это занимает время, но зато надежно.
То есть срыв в альпинизме — это один из его элементов, к нему также нужно быть готовым и знать, что делать в подобных ситуациях. Вот почему, приобретая всё новые знания и умения, ты усложняешь маршруты, и они, как ни странно, становятся тебе по силам.
Осознание возможных последствий тоже приходит с опытом. Молодой альпинист прежде всего думает о конечной цели. Впрочем, как и любой другой молодой человек, только вступивший на свой жизненный путь. Теперь же, когда я привязываюсь к веревке и делаю первый шаг, — я уже допускаю, что со мной может что-то случиться. Когда я сажусь за руль автомобиля, я предполагаю то же самое. И я пристегиваюсь — так же, как пристегиваюсь к веревке в горах.
Гора может наказать за неосмотрительность, переоценку собственных сил или неверную оценку ситуации. Но ответственность за всё это лежит на самом человеке.
Искусство отступать
«Прежде чем подняться на гору, подумай, что ты хочешь найти на ее вершине. И что готов оставить внизу».
Древняя китайская пословица
Мастерство альпиниста складывается из его умений, навыков и опыта, помноженных на здравую, адекватную оценку ситуации. Но для каждого альпиниста архиважно понимание «точки невозврата». Точки, за которую нельзя заходить. В авиации есть такое понятие — «скорость принятия решения» (около 260 км/ч). Пока скорость движения самолета ниже, пилот вправе остановить взлет. После — только взлетать, приняв во внимание все внешние обстоятельства и полностью неся ответственность за свои действия.
В альпинизме говорят: «"Хороший" мастер спорта — это живой мастер спорта». Часто бывает, альпинисты, дойдя до степени мастеров, переходят ту грань риска, где от них зависит уже не всё. Это и есть «точка невозврата». Но они продолжают — и «не потому что», а вопреки. Теряют чувство реальности. Им становится всё нипочем.
Например, лавиноопасный кулуар. «Плохой» мастер спорта его всё равно пройдет. Но его результат уже не будет зависеть от его умений и профессионализма. Допустим, его не снесет, и он окажется на вершине. А «хороший» мастер спорта, возможно, развернется. И не залезет. Вот такой парадокс — «плохой» мастер спорта будет стоять на вершине, «хороший» — окажется внизу.
Цели «хороших» и «плохих» мастеров — разные. У «плохого» — вершина любой ценой. У «хорошего» цель другая — спуститься с горы таким же способом, как и залез на нее, — на своих двоих. Живым и здоровым. Оба ходят в горы, залезают на одни и те же вершины. Но у «плохого» нет гарантии. Ни на что.
Знаменитый австрийский альпинист Райнхольд Месснер — первый человек, покоривший все четырнадцать восьмитысячников, причем без использования дополнительного кислорода, — хороший, потому что живой. Сколько раз он разворачивался, отступал от цели — не сосчитать. Только от восхождений на восьмитысячники он отказывался целых 11 раз.
Любой отказ от экспедиции — это трагедия, страшный стресс. Сколько усилий потрачено на подготовку, сколько лет ушло, сколько денег угрохано в никуда. Психологически это очень тяжело. Это настоящий проигрыш, за которым — депрессия, неверие в собственные силы, разочарование спонсоров, сочувственные взгляды поклонников — ведь они так ждали, так надеялись…
Людям не нужны поражения, людям нужны победы. Вот почему далеко не все в состоянии так легко поступиться своей мечтой, своей заветной целью. Они цепляются за нее всеми фибрами души, упорно игнорируя отчаянные призывы разума. И вот почему далеко не все возвращаются вниз.
Правила нужны для того, чтобы их можно было нарушать. Иногда…
Существуют такие «железные» правила, от которых нельзя отступать. Например, всегда закручивать муфту карабина. И новичков, которые только начинают свой путь в горах, учат этим непреложным азам, натаскивают на это. Новичок должен это знать, как «Отче наш», и, не задумываясь, выполнять. Это аксиома для альпинизма. И вот почему.
Мы даем эти знания, потому что порой новичкам кажется, что и так всё безопасно. Но в какой-то момент я могу не углядеть, замуфтован ли карабин, веревка выщелкнется, и альпинист-новичок улетит. Вот я его вначале и проверяю: «Выщелкни веревку». — «Не выщелкивается», — радостно рапортует тот. «А вот так?» — я переворачиваю карабин, и веревка легко выскакивает из карабина. «Ничего ж себе!» — изумляется новичок, тараща от удивления (и страха) глаза. Ему-то казалось, что всё безопасно. Что такого быть не может! А вот может, оказывается. И это не случайность.
Поэтому — повторюсь — в горах ничего не случайного не бывает. Ну, почти ничего. Полагаю, соотношение здесь 1 к 99.
Не случайно выщелкнулся карабин. Не случайно сошла лавина. Потому что вероятность схода лавины выше всего в кулуаре, то есть в углублении. А лавины не сходят где? Правильно, на контрфорсах[2]. Но, с другой стороны, всё зависит еще и от того, какой склон. Если в сторону контрфорса или гребня идет кулуар, то может так «дать», что и с гребня улетишь запросто. В горах нужно тщательно просчитывать любой вариант. Меня иногда упрекают: «Ты же говорил — так нельзя, а теперь говоришь, что можно». Да, говорил, нельзя, но ситуация была другая. А вот именно в этой ситуации это нормально. А порой это единственная возможность двигаться вперед. И остаться в живых.
Мое жизненное кредо: правила нужно знать назубок. И строго им следовать. Там, где это уместно. А еще правила нужно знать и потому, чтобы понимать, в какой части их можно нарушить. Опять же в том случае, если это целесообразно. В жизни такое довольно часто происходит.
Осмелюсь предположить, что на свете нет человека, кто хотя бы раз в жизни не нарушил правила или законы. Мы все порой переходим улицу на красный свет. Мы превышаем скорость, несясь по трассе на автомобиле (помните знаменитую цитату из романа «Мертвые души» Николая Васильевича Гоголя: «Какой русский не любит быстрой езды?»). При этом нужно четко осознавать, чем грозит тебе то или иное нарушение. Какое наказание может последовать. Всё всегда зависит от того, что ты теряешь, а что приобретаешь в том или ином случае. И что для тебя самого весомее.
Так же происходит и в горах. Приведу и собственный пример.
25, 24, 23… 11!
В свое время я сильно увлекся ледолазанием. И даже был председателем комитета по ледолазанию г. Москвы. Проводил различные соревнования, спортсменов приглашал. Я обнаружил неплохую кирпичную трубу высотой 28 метров, и Гриша Ариевич, владелец трубы, загорелся: давайте делать! Мы поднимали шланги, лили на трубу в течение нескольких дней воду, и при температуре –20 градусов кирпичная труба превратилась в ледолазную сосульку. Определяли затем более простые и более сложные маршруты, краской обозначали, куда можно лезть, а куда нельзя. Вешали верхнюю страховку. Внутри трубы сделали из арматуры винтовую лестницу. По ней поднимались и сбрасывали вниз веревку. Получалась очень приличная сосулька высотой с 9-этажный дом. Всё делалось на общественных началах. Лет шесть или семь мы проводили там чемпионаты Москвы по ледолазанию.
В этих соревнованиях судьи считали количество ударов по льду ледовым инструментом, прежде чем добраться до самого верха. Это показывало уровень твоей техники ледолазания: чем меньше ударов сделал, тем техничнее пролез. Кто-то пролезал 28 метров за 28 ударов, кто-то за 50. Количество ударов было очень важно. Однажды я решил пошутить и спросил судей: вот если я возьму лестницу пятиметровую, приставлю ее к трубе — это будет один удар, залезу — второй удар, потом еще один — и я наверху — так можно? Все смеялись мне в ответ: отличная шутка!
А у меня в то время в квартире шел ремонт. Валялись какие-то трубы от пылесосов и тому подобное. Сижу вечером, готовлюсь к соревнованиям, точу ледорубы.
Я всегда тщательно к соревнованиям готовился. Я же спортсмен — значит, должен быть первым! Иначе зачем в них вообще участвовать? Ради удовольствия, ради процесса — нет, это не мой конек. Конечно, ты должен быть готов и к неудаче, уметь проигрывать тоже важно. Но для меня это крайний случай. Если я поставил себе цель, я должен ее достигнуть. Во всяком случае сделать максимально возможное для ее достижения.
И вот беру я эти трубы от пылесоса и прикрепляю к каждому ледорубу где-то по метру трубы. Получились «ледорубищи» порядка полутора метров длиной каждый. А точил я их тоже не так, как написано в учебниках. Я точил их на «иглу», а этого никто никогда не делал. Моим инструментам даже название специальное придумали — «велоцараптеры». Это означало, что мне не приходилось вбивать их со всей силы в лед — я мог слегка зацепить их за мельчайший выступ во льду и повиснуть на них. Мне этого достаточно было.
Вот подхожу я к сосульке и цепляю свой ледоруб сразу за зацепку в трех метрах от земли. Второй вешаю клювом на плечо. Делаю перехваты четыре раза по древку и цепляю следующий. И так я пролез 28 метров за… 11 ударов! Самое минимальное значение у других было вроде 23. Я пролезаю за 11 и занимаю первое место. Все в шоке. Кидаются правила читать: а в правилах длина ледоруба не указана!
Это был полуфинал чемпионата Москвы. Подходит ко мне главный судья и говорит: «Саш, всё понимаю, ты правила не нарушил, но я тебя прошу: завтра на финал ты, пожалуйста, с такими инструментами не приходи». «Почему?» — спрашиваю его с невинным видом. Судья смотрит на меня с укоризной, головой качает, молчит. «Ладно, я всё понял, хорошо, не приду», — успокаиваю его.
Тем не менее это был показательный опыт. И не потому, что я поступил не совсем по-спортивному или как «читер», как бы сейчас сказали. А потому, что никто и представить себе не мог, что такое возможно. 25, 24, 23… и тут 11! Судьи, конечно, просто остолбенели от моей наглости. Но сделать ничего не смогли.
Правда, правила они потом изменили. И даже международные правила переписали. Везде указали, что длина ледоруба должна быть не более 60 см. Почему именно 60? Да кто их знает… В общем, благодаря своему «изобретению» я «укоротил» ледорубы ровно до 60 см!
Участия в соревнованиях научили меня еще и правила читать. Причем не формально пролистывать, а тщательно изучать. Иногда проштудируешь написанное — и у тебя идеи одна за другой в голове рождаются! Альпинисты постоянно что-то придумывают — как сделать не так, как другие. Допустим, никто не долез, кроме меня, потому что именно в этом месте я сделал не так, как другие. И у меня получилось.
Так же и в бизнесе. Все открывают 10 ларьков по продаже попкорна. Одинаковых. Ну, может, в цвета разные покрасят. А ты открываешь… воздушный шар с попкорном! И у тебя половина всех клиентов! Потому что ты отличаешься, ты не такой, как все! Ты делаешь не то, что другие, потому что так тоже, оказывается, можно. Просто никому, кроме тебя, это не пришло в голову!
Как сказал один американский президент, успеха достигает тот, кто плывет против течения. Я больше чем уверен, что всему прогрессу, который мы сейчас имеем и который стал для нас уже не то что привычен, а жизненно необходим, мы обязаны в большей степени именно нестандартным решениям. Нарушениям правил. Необычным, неожиданным ходам. Порой шокирующим, порой не совсем очевидным.
Кого сейчас удивит, например, полет на самолете? А всего триста лет назад казалось, что человек никогда сможет подняться в воздух. «Рожденный ползать летать не может», — написал Максим Горький[3]. Оказывается, может.
А мобильный телефон? Мог ли кто себе представить этак 50 лет назад, что устройство для передачи связи на расстояние сможет быть не только переносным, но и служить одновременно музыкальным проигрывателем, видеотранслятором, часами, будильником, фонариком, органайзером, навигатором, да еще и заменить собой банковское платежное средство? Но кому-то пришло в голову, что так можно. И теперь это наши обычные реалии, без которых нам сложно обойтись.
Вот и я считаю, что своей деятельностью должен оставить след в истории развития человечества. Звучит, конечно, довольно пафосно. Зато честно. Я, конечно, не претендую на то, чтобы мне памятники ставили на каждому углу. Но мне на самом деле интересно менять правила, нарушать границы (в пределах разумного), изобретать что-то свое, собственное, не как у всех. Быть в своем роде единоличником, лидером, преследуя собственные цели, без оглядки на других. Кому-то такая позиция покажется слишком претенциозной. Но ведь только с такой установкой ты строишь свою собственную жизнь, а не чью-то чужую. Достигаешь собственных целей и в то же время расширяешь границы восприятия человеческих возможностей.