Издательство «Новое литературное обозрение» представляет сборник «Регионы Российской империи. Идентичность, репрезентация, (на)значение» (под редакцией Екатерины Болтуновой и Вилларда Сандерленда).
«Регион» — одно из тех фундаментальных понятий, которые ускользают от кратких и окончательных определений. Нам часто представляется, что регионы — это нечто существующее объективно, однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что многие из них появляются и изменяются благодаря коллективному воображению. При всей условности понятия «регион» без него не способны обойтись ни экономика, ни география, ни история. Можно ли, к примеру, изучать Россию XIX века как имперское пространство, не рассматривая особенности Сибири, Дона, Закавказья или Причерноморья? По мнению авторов этой книги, регион — не просто территория, отмеченная на карте, или площадка, на которой разворачиваются самые разные события, это субъект истории, способный предложить собственный взгляд на прошлое и будущее страны. Как создаются регионы? Какие процессы формируют и изменяют их? На чем основано восприятие территории — на природном ландшафте или экономическом укладе, культурных связях или следовании политической воле? Отталкиваясь от подобных вопросов, книга охватывает историю России от 1760-х до 1910-х годов. Среди рассмотренных регионов представлены как Центральная Россия, так и многочисленные окраины империи — Северо-Западный край, Кавказ, Область войска Донского, Оренбургский край и Дальний Восток.
Предлагаем прочитать отрывок из открывающей сборник статьи профессора Вилларда Сандерленда «Введение. Регионы Российской империи. Проблемы дефиниции».
В этом сборнике мы предлагаем обзор региональной истории России. Мы не стремились описать всю систему регионов — не просто потому, что книга получилась бы слишком объемной, а потому, что фундаментальное описание этого «лоскутного одеяла» невозможно. Выше мы уже перечислили достаточно причин, которые мешают подвести всё под единый знаменатель.
В сборник вошли статьи, посвященные отдельным взглядам на политические, культурные, социальные и экономические отношения, определившие российские регионы в разные периоды существования Российской империи. Наша цель не в том, чтобы дать исчерпывающий ответ на вопрос «Что такое регион Российской империи?»: наше стремление состоит в том, чтобы подчеркнуть, что регион — чрезвычайно важная категория исторического анализа. В многочисленных исследовательских работах он часто выступает не более чем площадка, на которой разворачивается история, воспринимается лишь как территория, отмеченная на карте. В этом сборнике мы рассматриваем регион как субъект, способный представить свой взгляд на имперское прошлое России.
Начнем с простого замечания: любой регион — это конструкт. Регионов не существует, пока индивиды и группы не увидят их, не включат их в нарративы о самих себе и не придадут им множество черт и смыслов. Регион, однако, не появляется «из ниоткуда». Конструкты такого рода основаны на природном ландшафте и определены реальными отношениями между человеком и тем, что его окружает. Эти основания придают региональной перспективе осязаемость. Иными словами, подобно нациям и государствам, регионы формируются в рамках сложного взаимодействия между изобретенным и реальным, между идеей и материей. Со временем возникает форма, воспринимающаяся как нечто устойчивое и почти неизменное. И мы считаем такое положение вещей естественным, хотя знаем, что в его основе лежит сконструированная система.
Понять, насколько сложным был и остается процесс изобретения регионов, легче всего следующим образом. Представьте себе Россию без регионов. Вообразите, что в Российской империи нет ни Сибири, ни Дона, ни Севера, ни Закавказья, ни Причерноморья — только пустое имперское пространство. Думаю, вы убедились в невозможности такого построения, ведь переплетение политики, экономики, культуры и окружающей среды, взглядов изнутри и извне, которое создает пространство империи, одновременно творит и ее регионы. Если есть Российская империя, то есть и ее региональное многообразие, и наоборот.
Но как же эта сложная динамика между реальным и изобретенным «работает» в конкретных ситуациях? Кратко рассмотрим это на примере одного региона — Новороссии — и ее положения в конце XVIII — начале XIX века. В отличие от других регионов, у Новороссии есть «день рождения» — 22 марта 1764 года, когда ее создание было провозглашено императорским указом. Последний, кроме того, определил ее административные границы. Данное региону выразительное название отражало представления о потенциале новоприобретенного пограничья и стремление не отставать в имперской гонке: слово «Новороссия» построено по образцу «Новой Англии», «Новой Франции» и «Новой Испании»[1].
В последующие десятилетия границы Новороссии расширялись по мере того, как империя росла и приближалась к черноморскому побережью. В начале 1800-х годов губерния превратилась в Новороссийский край, который включал в себя три новые губернии — Херсонскую, Таврическую и Екатеринославскую, а к 1812 году — еще и Бессарабию.
Одновременно с пространственным расширением в конце XVIII — начале XIX века Новороссия менялась и в дискурсивном отношении, обрастая новыми ассоциациями — как реальными, так и воображаемыми. В Новороссии стали видеть территорию степей, землю, где прежде обитали дикие кочевники и вероломные татарские ханы. Ее начали воспринимать как пространство имперских щедрот (земельные владения, розданные Екатериной II) и имперской мечты (например, потемкинские деревни), территорию пшеничных полей и пастбищ. Жители этого края описывались как конкретные «типы»: малороссийские чумаки, одесские евреи, немецкие колонисты. Но важнее всего, что Новороссию определяли и превозносили как регион, где происходит быстрая, почти чудесная трансформация. Французский наблюдатель в начале 1800-х годов отмечал, что Новороссия прежде «пустовала», а теперь «вырвана из забвения», поля ее возделаны, она населена колонистами, застроена городами и стремительно идет по пути прогресса[2].
«Новороссизация» Новороссии была бы невозможна без участия множества акторов — поэтов, археологов, картографов, пейзажистов, натуралистов (например, П.-С. Палласа и В. Ф. Зуева). Свою роль сыграли губернаторы и управленцы (Г. А. Потемкин, А.-Э. Ришелье, М. С. Воронцов), историки, этнографы, лингвисты, авторы травелогов, а также региональные организации (например, Одесское общество истории и древностей, основанное в 1839 году). Их усилиями Новороссия в прямом и переносном смысле была нанесена на карту, получила свою «региональность», которую не утратила даже после того, как Новороссийский край в 1874 году перестал существовать как административная единица.
В ходе создания Новороссии как нового региона империи историческое прошлое территории было в значительной мере разрушено или стерто с лица земли. Ногайцев, кочевавших в степях, принудили перейти к оседлому образу жизни, запорожское казачество распустили, тюркские названия рек, бухт и деревень заменили на русские или основанные на греческих корнях. В целом тюрко-исламское культурное наследие региона было либо уничтожено, как множество мечетей в Крыму, либо приспособлено к ориенталистскому взгляду, как ханский дворец в Бахчисарае.
Вытеснение старого предполагает как физическое изменение территории — насыщение ее имперскими атрибутами, так и формирование новой риторической модели, которая объясняет и оправдывает этот процесс. Итогом стало возникновение региона, который представлялся естественной частью России. Его фантастически быстрое развитие в первой половине XIX века в составе Российской империи кажется логичным в перспективе развития всего государства. Новороссия и имперское пространство всей России словно бы сливаются в счастливом союзе. Как писал в 1840-х годах «Нестор Новороссии» А. А. Скальковский, «в России, благодаря мудрому и благодетельному правительству, всё улучшается, всё совершенствуется, всё идет вперед: и промышленность, и торговля, и народная образованность. Предоставляя другим, более сведущим, говорить о севере и западе империи, нашего великого отечества, я обращаю внимание читателей на юг, на Новороссию, представлявшую в половине прошедшего столетия пространную, глухую степь, кочевье враждебных нам Татарских орд или жилища буйных ватаг Казацских. Возьмем для примера эпоху довольно к нам близкую, рассмотрим беспристрастно всё то, что сделано в этом крае менее чем в полвека (1800–1840), и глаз историка-наблюдателя изумится от гигантских успехов, невиданных в других, более древних, частях не только России, но и прочих государств Европы. Америка, говорят, преуспевает еще более, делает шаги быстрее — быть может; но это так далеко от нас, ее пример так неподражен для нашего полушария, что мы рады и тому, что у нас перед глазами»[3].
[1] Об указе 1764 года и ранней истории Новороссии см.: Nolde B. La formation de l’ empire russe: Études, notes et documents. Vol. 2. Paris: Princeton University Press, 1953. P. 242–258; Дружинина Е. И. Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М.: Изд. Академии наук СССР, 1959; и Le Donne J. P. Ruling Russia: Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. Princeton: Princeton University Press, 1984. P. 299–306. Об имперском обычае давать новым регионам имена старых с добавлением «Новый» см.: Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. New York: Verso, 1983. P. 187–188. Американский специалист по топонимам Дж. Стюарт полагает, что начало этому положила Испания, назвав Мексику «Новой Испанией» и тем самым открыв «новый способ наименования» (Stewart G. Names on the Land: A Historical Account of Place-Naming in the United States. Boston: Houghton Miffl in Company, 1967. P. 23).
[2] Castelnau G. de. Essai sur l’ histoire ancienne et moderne de la Nouvelle Russie. Vol. 1. Paris: Rey et Gravier, 1820. P. 11. О развитии Новороссии в начале XIX века см.: Дружинина Е. И. Южная Украина в 1800–1825 гг. М.: Наука, 1970. См. также: Herlihy P. Odessa: A History 1794–1914. Cambridge: Harvard University Press, 1986. P. 21–141; и Martin T. Th e Empire’s New Frontiers: New Russia’s Path from Frontier to Okraina // Russian History/Histoire Russe. 1992. № 1–4 (19). P. 181–201.
[3] Скальковский А. А. Сравнительный взгляд на Очаковскую область в 1790 и 1840 годах // Записки Одесского общества истории и древностей. 1844. Т. 1. С. 257–258.