Издательства «КоЛибри» и «Азбука-Аттикус» представляют новую книгу нидерландского полиглота и лингвиста Гастона Доррена «Вавилон. Вокруг света за двадцать языков».
Гастон Доррен рассказывает о двадцати самых распространенных языков мира — от вьетнамского до английского. Если в первой его книге, «Лингво», ставшей мировым бестселлером, рассматривались лишь европейские языки, то «Вавилон» выходит за границы Европы. В нем есть очерки о хинди, корейском, тамильском, малайском, суахили… Если выучить все языки, о которых подробно повествует эта книга, то можно будет говорить с половиной жителей земного шара.
Из книги Гастона Доррена можно узнать, например, почему современным туркам непонятны книги, изданные всего 75 лет назад, что на практике означает родство между русским и английским, как у японцев сложились отдельные «диалекты» для мужчин и женщин. Автор рассказывает о собственных трудностях и успехах при изучении вьетнамского в Ханое, развеивает десять расхожих мифов о китайских иероглифах и выясняет, что суахили стал лингва-франка в регионе, где говорить на трех и более языках в порядке вещей. На примере изощренной фонетики, элегантной, но замысловатой письменности и головоломных грамматических кульбитов он наглядно демонстрирует, что язык, как и национальность, имеет свои обычаи и верования, которые кажутся самоочевидными его носителям и удивляют сторонних наблюдателей. Его информативное и остроумное изложение позволяет по-иному взглянуть на мир, по-иному его услышать.
Предлагаем ознакомиться с фрагментом из главы книги Гастона Доррена, посвященной яванскому языку.
Когда ученый пишет статью для научного журнала, мы не ожидаем от него сильных выражений. Однако в 1889 году голландский филолог Ян Брандес высказался весьма резко. Говоря о яванском языке, он прибегнул к выражениям «патологическое образование» и «уродливая опухоль», в формировании и разрастании которой, по его мнению, сыграла большую роль «школьная муштра с ее педантизмом». Звучит жестко — что тогда, что теперь. Однако негодование Брандеса вызывал не весь яванский язык, а лишь один из его стилей, или, как иногда говорят, «регистров», — формальный, называемый «кромо». Формальный регистр может быть прекрасен, если его можно использовать по своему усмотрению. Однако, в отличие от английского и большинства других языков, яванскому подобный либерализм не свойственен. Во многих социальных условиях использование кромо неизбежно. Именно это приводило Брандеса в бешенство.
Когда европеец столь яростно нападает на культуру страны, захваченной и эксплуатируемой его соотечественниками, это может вызвать настороженность. И всё же в словах Брандеса что-то есть. Во-первых, он ценил основной, не формальный регистр яванского языка. А во-вторых, его презрительное отношение к кромо разделяли и другие наблюдатели, не связанные с колонизаторами. В 1980 году историк, политолог и специалист по Индонезии Бенедикт Андерсен назвал его труды «выдающимся лингвистическим достижением», добавив, что «не было бы неверным… в значительной мере разделять взгляды Брандеса». В самой Индонезии многие относятся к яванскому враждебно, и кромо — одна из причин такого отношения. Еще в середине 1910-х на Яве возникло движение, боровшееся за полную отмену кромо. Борьба была недолгой и безуспешной, но выказанное его участниками отвращение к формальному регистру оставило след в языковой политике Индонезии.
Нюансы формальности
Что же не так с кромо? Почему этот стиль так сильно и так давно раздражает стольких людей?
Конечно, в том, что яванский язык предоставляет своим носителям возможность выбирать уровень формальности и почтительности, нет ничего плохого. Так делают все языки. Например, в английском есть очевидное различие между I beg your pardon? (Прошу прощения?) и What? (Что?) или Huh? (А?). К одному и тому же человеку можно обратиться как к Mr. Jones (мистер Джонс), Trevor (Тревор) или mate (парень), а в неформальном разговоре можно сократить слова is not до isn’t или даже до ain’t. В большинстве европейских языков есть по меньшей мере два местоимения для обозначения собеседника: одно более формальное, вежливое или сдержанное, другое — менее.
На большей части Юго-Восточной и Восточной Азии всё гораздо серьезнее. Здесь многочисленные оттенки отношений от грубого до учтивого лингвистически оформлены гораздо строже, чем это принято делать на Западе. В японском, например, для выражения уважения, покорности, вежливости или официальных отношений имеется целая армия суффиксов и глагольных форм. Корейский тоже похож на слоеное тесто: глаголами можно передать семь уровней формальности, пять из которых в ежедневном обиходе, остальные два часто используются в книгах и пьесах. И как мы видели в главе 20, значения вьетнамских личных местоимений отражают иерархию взаимоотношений: «старшая сестра», «младший сиблинг», «друг» или «дедушка». Тайский, кхмерский, бирманский и дореволюционный китайский — во всех этих языках есть такие оттенки формальности, которые и не снились французскому с его убогими tu (ты) и vous (вы), не говоря уж об английском. «Однако ни в одном из этих языков система не достигла таких высот, как в яванском», — утверждает эксперт и носитель яванского Супомо Пуджосудармо.
Ну хорошо, в языке чрезвычайно развита система формальности — и что с того? Во многих языках встречаются те или иные сложнейшие системы. Например, в цезском языке, на котором говорят в Цунтинском районе Дагестана, якобы шестьдесят четыре падежа, и это никого вроде бы не беспокоит, хотя их применение по меньшей мере так же обязательно, как кромо. Почему же в Индонезии возникли волнения?
Давайте рассмотрим яванскую систему подробнее. Она основана на том, что каждое слово входит в одну из пяти групп. Четыре из пяти отражают разные уровни формальности или вежливости, и лишь нгоко является исключением. Нгоко — ядро яванского языка. Его учат дети, его знает каждый, и на нем в принципе можно выразить любую мысль. Сто лет назад активисты борьбы с кромо говорили только на нгоко, говорили вполне понятно и выразительно, хотя их слова и казались другим яванцам невежливыми.
Нельзя сказать, что слова нгоко носят просторечный оттенок, как «чувак» или «сиськи». Подавляющее большинство слов нгоко совершенно нейтральны и могут свободно употребляться в любом разговоре. В этом отношении нгоко похож на обыденный английский: мы скажем cat (кошка), read (читать) или near (рядом) — и никто глазом не моргнет. В яванском, однако, около тысячи таких обыденных слов имеют формальные синонимы, совокупность которых и называется «кромо». При формальном разговоре вы просто обязаны использовать именно их. В английском можно заменить слова cat, read и near словами feline, peruse и in the proximity of, но даже отъявленные снобы не избегают более обычных слов, потому что сами по себе такие слова не делают речь неформальной. И в этом как раз отличие от яванского. В официальной обстановке, в зале суда например, вы просто не имеете права использовать слова нгоко, для которых есть синонимы кромо. Причем слова нгоко табуированы не только в таких официальных ситуациях, как суд. Кромо необходимо использовать в любом разговоре с незнакомым человеком.
В словарях яванского все слова, значение которых не строго нейтрально, помечены соответствующим стилем. Например, на нескольких первых страницах слова abang, adoh, adol и agama (красный, далеко, продавать, религия) помечены ng (нгоко). В скобках указаны их синонимы из кромо: abrit, tebih, sadé и agami. Перейдя к статье abrit, мы увидим: «красный; kr для abang». Обратите, кстати, внимание, что, хотя некоторые пары нгоко-кромо весьма похожи (agama — agami), другие совершенно различны (adoh — tebih).
Между нгоко и кромо есть еще третий промежуточный уровень — мадьо, в дословном переводе — «средний». (Эти три стиля часто называют «высокий яванский», «средний яванский» и «низкий яванский».) Хотя в основном мадьо — смесь слов кромо с окончаниями нгоко, у этого стиля есть и собственные тридцать пять слов. В словарях они имеют пометку md. Например, для слова ampun имеется не только его значение (нельзя), но и пометка «md для aja». А для слова aja, в свою очередь, указано, что кромо-версия для этого слова — sampun. То есть для слова «нельзя» есть по меньшей мере три слова, по одному для каждого стиля. От низкого к высокому: aja — ampun — sampun.
Две другие стилистические категории называются «высокое кромо» (krama inggil), куда входит около трехсот слов, и «смиренное кромо» (krama andhap) — всего около двадцати слов. Несмотря на названия, лексика из этих категорий может употребляться не только в кромо, но и на остальных уровнях формальности (нгоко и мадьо). Слова высокого кромо указывают на уважение к человеку, о котором идет речь, независимо от того, обращена речь к нему или к кому-то другому, отсутствует этот человек или присутствует. Стилем высокого кромо следует говорить не только о самом уважаемом человеке, но и о его делах, помощниках и собственности. Так, говоря по-явански об их купании, не следует использовать простое слово adus, вместо него употребляется глагол высокого кромо — siram. Аналогичным образом и слуга, спешащий вытереть, напудрить и одеть августейшего купальщика, — это не просто batur (слово нгоко) и даже не réncang (слово кромо), а abdi — единственное уместное слово из высокого кромо. Лингвисты называют слова этой категории гоноративами — выражениями почтительности.
И наконец, смиренное кромо можно описать как функциональное зеркальное отражение высокого кромо. Задача этих так называемых депрециативных, то есть самоуничижительных, слов — не выразить уважение к его или ее милости, а подчеркнуть ничтожность говорящего и другой мелкой сошки. Католики перед причащением говорят: «Господи, я не достоин принять Тебя», — так вот, представьте, что это говорилось бы постоянно.
Язык угнетения
Говоря по-явански с незнакомым человеком, следует использовать формальные слова: кромо, иногда мадьо. Но если вы разговариваете с кем-то или о ком-то, кто занимает более высокое социальное положение (например, с человеком старше вас по возрасту), правила вежливости требуют от вас использовать уважительные слова (высокое кромо) по отношению к этому лицу и — по контрасту — самоуничижительные слова (смиренное кромо) в отношении себя и других лиц более низкого ранга. Причем соблюдение формальности и выказывание почтительности не ограничивается тщательным выбором слов: многие аспекты неречевого поведения тоже регулируются строже, чем принято на Западе. Кромо связано со строгим этикетом, который предписывает, как сидеть, стоять, ходить, указывать, держать руки, направлять взгляд, здороваться, смеяться, одеваться.
Даже яванцам непросто следовать всем этим правилам. Основы культуры могут быть впитаны с молоком матери, но искусством свободной речи с использованием правильных синонимов владеют немногие. Это требует интенсивных тренировок и служит ярким признаком социального статуса. Свободное владение кромо традиционно было, а в некоторых регионах и остается культурным достоянием, которое придает говорящему определенный престиж — что-то вроде всегда правильного использования who/whom в английском, но в сотни раз важнее. Не умея свободно говорить на кромо, менее образованные яванцы боятся слово вымолвить в присутствии лиц с более высоким социальным статусом. Даже в Индонезии, которая вовсе не славится неуемными крикунами, яванцы считаются застенчивыми и робкими. (Живущие по соседству этнические группы, говорящие на сунданском, балийском и мадурском языках, имеют такую же репутацию, и их лингвистические системы формальности почти столь же замысловаты.)
Таким образом, кромо не только отражает иерархическую структуру яванского общества, но и укрепляет ее. Именно поэтому индонезийская интеллигенция сто лет назад восстала против него.
