Энергетическая децентрализация, масштабы инвестиций, лидерство Китая и новый экономический уклад - в разговоре корреспондента Pro Science с кандидатом географических наук, руководителем проекта EcoLounge Егором Гоголевым.
Корр.: Альтернативная энергетика - как вы оцениваете её потенциал, как он меняется?
Егор Гоголев: Рынки меняются очень быстро и интересно. The Economist публикует каждый год прогноз событий на следующий год, и в номере на 2013 г. одна из статей называется «Альтернативная энергетика становится основной», хотя заметим, что термин «альтернативная» не совсем правильный: сланцевый газ - это тоже альтернатива, но это конечные ресурсы, поэтому правильно говорить «возобновляемая». Это главное «тектоническое изменение» за последнее время. По данным Bloomberg, за последние 3 года инвестиции в получение энергии из возобновляемых источников энергии (ВИЭ) превышают инвестиции в невозобновляемую. С точки зрения денег – она уже больше. Мы говорим об инвестициях в оборудование, в генерирующие мощности, в разработку проектов.
Кто является сейчас мировым лидером по инвестициям в ВИЭ?
За последние лет десять они очень активно менялись. В начале двухтысячных по всем позициям это была Германия, кроме, может быть, геотермальной энергетики, где лидировала Швеция по тепловым насосам, в сфере большой геотермальной энергетики – Исландия.
Под кризис 2008 г. были очень большие субсидии на солнечную энергетику в Испании, Португалии, Италии. Потом американцы решили активно инвестировать в отрасль, потому что очень сильно выросла цена на нефть.
Ветер – самый дешевый источник. До Рейгана Америка была лидером по ветровой энергетике. В более широкой ретроспективе в Советском Союзе до 30-х была самая большая установка на Ай-Петри в Крыму, но её разбомбили во время войны, и мы потеряли лидерство.
После нефтяного кризиса 70-х многие страны задумались над альтернативами нефти, и были опробованы разные пути. Американцы, например, стали лидерами по ветру, солнечная энергия тогда была ещё слишком дорогой. Хоть Картер и установил в 1979 г. солнечные батареи на Белый дом. Но за ним пришёл Рейган, цены на нефть упали к 1986 г. на две трети, и, будучи республиканцем и непоколебимым сторонником невидимой руки рынка, президент приказал убрать солнечные батареи и срезал поддержку ветровой энергетики.
Но в это время зарождалась мощная ветровая индустрия на севере Германии и в Дании. В 1989-м (год минимальных цен на нефть с 1973 г.) северные земли пролоббировали принятие немецкого закона о возобновляемой энергетике, в результате которого Германия была лидером по ветру и многим другим позициям до второй половины 2000-х.
Стоит отметить, что одной из немногих стран, которые не отменяли программ поддержки ВИЭ и энергоэффективности, с 1970-х является Дания, - в результате датчане добились эффекта отрыва экономического роста от роста потребления энергии, и создали крупнейшие в мире компании-производители ветровых и биоэнергетических электростанций.
Во время кризиса 2008 г. произошла очень интересная история: из-за европейских субсидий к кризису построили очень много заводов по производству солнечных батарей (в основном, в Китае), но к 2009 г. программы субсидирования в некоторых странах свернули - в результате началось перепроизводство, и резко упали цены на солнечные батареи и, соответственно, энергию.
Сейчас цена на модули в 3-4 раза ниже, чем в 2008, и составляет 1300-1400 $ за киловатт. Во время кризиса в лидеры по возобновляемой энергии стала выходить Америка, а чуть позже - Китай и Индия. Китай начинал в 1990-е с программы развития малых ГЭС, потом начал строить ветровые станции и создал индустрию мирового уровня, вошёл в биоэнергетику и стал одним из лидеров, а сейчас уже стал лидером по производству солнечных батарей и не забывает у себя устанавливать по 6 ГВт солнечных мощностей в год (что больше всех наших новых станций). Индия тоже создала внутренний рынок малых ГЭС, ветра и Солнца - и к ним пришли производства. Китай и Индия – это два больших новых рынка.
Так что сейчас лидерами можно назвать Китай, Германию и США.
Вернемся в Россию, что у нас?
В плане технологий – у нас успехи в геотермальной энергетике. Станции последних поколений полностью автоматизированы и автономны. У них очень низкая себестоимость.
По объемам инвестиций в геотермальную энергетику Россия сильно отстаёт от первой пятерки. По технологиям у нас неплохой уровень.
Есть много производителей древесных пеллет, в основном их поставляют в Скандинавию.
Можно ли произвести некоторую оценку по регионам по потенциалу использования ВЭ?
По потенциалу развития – самый большой на Дальнем Востоке, потому что там очень хорошие ресурсы Солнца, много ветра, приливная энергетика, реки. Там можно получать много дешевой энергии.
Второй регион – Кавказ и юг России, но там большая плотность населения и сложная экономика. Там хорошо с биомассой, с Солнцем, там значительные геотермальные и малые гидроресурсы. И большое население, следовательно - большой спрос.
С точки зрения экономики – нам имеет смысл развивать ВИЭ в автономных районах. У нас далеко не вся территория покрыта сетями. В некоторых районах себестоимость энергии доходит до 100 руб. за кВт-ч.
Проблема автономных районов (не подключённых к центральным сетям и требующих завоза топлива) в том, что они были спроектированы исходя из конкретного потребления. Если начинаешь принимать меры по энергоэффективности или использовать ВИЭ, то, соответственно, у тебя недогружаются электростанции. Это большая проблема для энергетиков, по-хорошему, эти регионы нужно реинжинирить заново: использовать светодиодное освещение, современную теплоизоляцию в домах – тогда они будут гораздо дешевле при эксплуатации.
Читал, что сейчас о подобным реинжиниринге на региональном уровне начинают задумываться в РАО ЭС Востока.
По многим оценкам глобальный реинжиниринг в России неизбежен.
У нас в электроэнергетике очень высокий коэффициент износа основных фондов. Есть станции, которые выработали себя на 200%. В среднем по России этот процент выше 75.
В ближайшее время России придется перестраивать всю энергетику. Строить новые станции, новые сети. Вопрос: на чем они будут работать? Какой объем у их выработки? Как это будет построено?
Сейчас вся экономика мира идет в сторону децентрализации. Есть тенденция в развитии локальных автономных сетей постоянного тока, где каждый отдельный дом, деревня дают свою энергию, выдают её в сеть децентрализованно – для этого нужны "смартгриды". Современные потребители энергии - это часто полупроводники, будь то процессоры в компьютерах и телефонах или светодиодное освещение, и им нужен постоянный ток. Но именно его и дают многие ВИЭ - а для местного потребления нет смысла терять на преобразовании в переменный и обратно.
Существующая сейчас модель энергетики построена на индустриальном укладе. Есть промышленный комплекс, в котором, например, стоит гигантская гидроэлектростанция, вокруг неё несколько комбинатов, химпроизводство.
Тенденции в новом экономическом укладе: децентрализация всего?
Знания уходят в сеть, рабочие места - в дом, ИКТ позволяют нам общаться с кем угодно откуда угодно, сети начинают играть важную роль в принятии решений. Энергетика тоже уходит на локальный уровень. Об этом у нас вообще не говорят.
К примеру – в Германии через три года стоимость солнечной энергии, видимо, упадёт до 10 евроцентов за кВт-час, и стоимость хранения будет аналогичной. Это будет дешевле, чем стоимость энергии в сетях. Индивидуальные пользователи будут автономны, а сеть будет как запасной источник энергии и станет питать только крупные производства и города.
Расскажите о проекте Ecolounge: его предыстория, как он возник?
Ecolounge был изначально не моим проектом. Я был знаком с Артуром Локометом, который занимался торговлей квотами в рамках Киотских соглашений. И на меня по интернету вышла Саша Казанцева, которая была неравнодушна к проблемам экологии. Артур вместе с Сашей придумали Ecolounge. Четыре года назад, когда этот проект возник, ничего подобного не было.
Ecolounge – неформальное комьюнити высокопрофессионального уровня. Каждый месяц мы делаем мероприятие, посвященное какой-то актуальной теме. Изначально Саша с Артуром взяли модель Нью-Йоркского Greendreams, которая очень популярна в мире. Во многих городах собираются тусовки, люди, которым интересны вопросы экологии.
Но в схеме Нью-Йоркского Greendreams не выбирают темы мероприятий. В России люди не особо ходят просто на тусовки, поэтому мы изменили формат. Мы каждый раз пытаемся выбрать интересного докладчика, не всегда известного, главное, чтобы он был глубоко погружен в экологическую тему.
Сейчас в команде Ecolounge люди, которые болеет за тему. Важно то, что проект нацелен на создание комьюнити, мы приглашаем тех, кого мы хотим видеть, а не тех, кого надо, у нас достаточно независимая точка зрения.
Как вы для себя формулируете цели Ecolounge?
Это объединение экологического комьюнити, которое в России очень разрознено. Люди очень редко общаются, чаще всего – формально и по конкретным деловым вопросам. Наша миссия – объединение сообщества.
Вторая задача – выявление лидеров. Ни одно сообщество, а тем более природоохранное, не может существовать без лидеров. В охране окружающей среды очень много соблазнов. Всегда есть желающие подкупить, устрашить. Без сильных лидеров нельзя достигнуть перемен.
Проблема, которую вижу я: лидеры сегодня – это люди, выросшие на перестройке и на либеральных тенденциях начала 90-х. Это уже немолодые люди. А поскольку в 90-е эту тему задвигали, у нас нет профессиональной молодежи, которая занималась бы этим профессионально. Нет новых лидеров. Наша задача, чтобы люди предыдущих поколений делились опытом с молодыми, помогали им расти.
Основные темы ваших докладов? Какие были наиболее резонансными?
У нас популярны мероприятия по бизнес-тематикам, например, "Зеленый офис", или экологический консалтинг. Было резонансное выступление Якова Маршака по питанию. Оказалось очень заметным выступление Никиты Овсянникова – он один из главных специалистов по белым медведям.
У нас на разные мероприятия приходят разные люди. Темы различаются кардинально: от защиты животных до конкретного бизнеса.
Что происходило на последнем мероприятии?
У нас выступала Маша Воронцова из Международного фонда защиты животных (IFAW), она уже 20 лет занимается организацией экологических кампаний в России. Ей удалось добиться прекращения охоты на бельков гренландского тюленя. Она также входила в коалицию по перемещению трубы на севере Сахалина. Она сыграла важную роль в запрете зимней охоты на бурых медведей в берлогах.
Мы просили рассказать её о том, как вести экологическую кампанию. Она рассказала, как это происходило на практике, в российской среде с российскими чиновниками, законами, людьми и активистами, и как она добивалась успеха.
Можно ли вспомнить какие-то живые примеры из её практики – взаимодействия, скажем, с российскими властями?
Любая подобная кампания – комплексная. Во-первых, проблему нужно донести до общества.
Так, вначале они просто летали над Белым морем, снимали на камеру охоту на бельков, после - приглашали журналистов, делали фильмы, выставки. Эта история стала известной и актуальной. Потом они использовали такие инструменты, как сбор подписей, собрав несколько тысяч против этого дела. Скажем, в 2010 г. с помощью соцсетей они смогли провести митинги в 22 городах России. Они провели митинг в Москве на Болотной площади. Через несколько дней Путин подписал закон о запрете. Их поддерживали и политики – очень важно, чтобы какой-то публичный человек передал требования граждан наверх. Когда получатель понимает, что в обществе назрели перемены, - перемены происходят.
